Последним сияньем за рощей горя,
Вечерняя тихо потухла заря,
   Темнеет долина глухая;
В тумане пустынном чернеет река,
Ленивой грядою идут облака,
   Меж ими луна золотая.

Недвижные латы на холме лежат,
В стальной рукавице забвенный булат,
   И щит под шеломом заржавым,
Вонзилися шпоры в увлаженный мох,
Копье раздробленно, и месяца рог
   Покрыл их сияньем кровавым.

Вкруг холма обходит друг сильного — конь;
В очах горделивых померкнул огонь,
   Он бранную голову клонит.
Беспечным копытом бьет камень долин
И смотрит на латы — конь верный один,
   И дико трепещет, и стонет.

Во тьме заблудившись, пришелец идет,
Невольную робость он в сердце несет,
   Склонясь над дорожной клюкою,
Заботливо смотрит в неверную даль,
Приближился к латам и звонкую сталь
   Толкает усталой ногою.

Хладеет пришелец, — кольчуги звучат.
Погибшего грозно в них кости стучат,
   По камням шелом покатился,
Скрывался в нем череп... при звуке глухом
Заржал конь ретивый — скок лётом на холм, —
   Взглянул... и главою склонился.

Уж путник далече в тьме бродит ночной,
Все мнится, что кости хрустят под ногой...
   Но утро денница выводит —
Сраженный во брани на холме лежит,
И латы недвижны, и шлем не стучит,
   И конь вкруг погибшего ходит.